Александра Гейл - Дневник. Поздние записи [СИ]
Около входа двери морга нас поджидали, как выяснилось, Дима и Алекс… Увидев их, я чуть не упала от удивления и облегчения. Откуда они узнали?
— Вы не имели права тащить ее туда без адвоката, — сразу возмутился Алекс. Я встала рядом с Димой. Молчала и курила. И, если в такой ситуации вообще можно так сказать, я наслаждалась. Наслаждалась его видом и звучанием голоса. Все было неправильно, в корне неверно… И я должна была чувствовать больше боли, но осознание трагедии не пришло, а облегчение было вообще ни с чем несравнимо. Я могла бы вечно стоять там, стянув края черного воротника-стойки, и смотреть как Алекс орет на людей в форме. И, конечно, курить.
— Как ты? — оборвал мой стазис Дима.
Как я? Я не знала ответа на этот вопрос. Мне было… холодно и пусто. Я не могла осознать, что произошло. Ведь мы даже торт не допекли! Мы не порезали салаты. Она умерла на пороге моего дня рождения. За два дня до. При странных обстоятельствах. От рук человека, которого хорошо знала. Которого подпустила близко. На расстояние выстрела в упор. Это не могло быть правдой.
Но я знала точно, что ноги в тонких колготках щипало от холода. Это было определить легче всего, а потому:
— Мне холодно.
— Карина, я хочу осмотреть твою мать. Я хочу понять, что случилось. Но мне нужно твое согласие.
— Я хочу знать, что случилось, — кивнула я.
— Тогда я… просто оставлю тебя тут, ты не возражаешь?
Алекс повернулся к нам и кивнул ему, сигнализируя идти, подсказывая, что присмотрит.
— Идем, — сказал он, внезапно оставляя в покое стражей порядка.
Мы оказались внутри мицубиши. Там было тепло, но Алекс плюсом ко всему включил печку. Минут пять мы просидели в молчании.
— Я не могу в это поверить, — сказала я. — Это словно шутка. Это не со мной. Мы не допекли торт, — сказала я то, что крутилось в голове чаще остального.
— Какой торт? — спросил Алекс то ли потому что решил, что я сошла с ума, то ли потому что не знал что еще сказать.
— Наполеон. — И я тоже не знала. — Кто тебе сказал?
— Мне позвонили из морга, когда доставили ее тело… ну в смысле твою маму.
— Она пошла домой. К себе. Из моей квартиры. Она мне так сказала.
— Тебе нельзя быть одной. Позвони этому… Виту. — Алекс поморщился, словно произнести имя Вита было для него поступком тяжелым.
— Он в Москве.
— И что?
Я чуть заметно кивнула. Он был прав. Я не могла сейчас остаться одна. Мне больше некому было звонить.
— Алло, Вит, привет, — как-то непозволительно ровно произнесла я. — Знаешь, тут такое дело… мою маму убили… так что приезжай, пожалуйста. Сейчас.
— Боже, — выдохнул он. — Мне так жаль… Я не могу в это поверить. — И несколько минут молчания. — Послушай, я не могу уехать, от этого соглашения все зависит…
— И я завишу. Я тоже завишу, — напомнила я.
— Я понимаю, но не могу…
— Вит, о чем ты говоришь? Почему ты не можешь приехать?
— Я хотел бы, клянусь, но это работа, ты же понимаешь…
— Нет, я не понимаю. Работа от тебя никуда не денется, а я могу… я могу сказать тебе, что пошла домой, а вернуться с дырой в груди в пластиковом пакете…
— Что за ужасы ты рассказываешь?!
— Я рассказываю не ужасы, а то, что случилось с моей мамой!
Повисло молчание.
— Ты мне нужен, сейчас. — Я ненавидела плаксивые нотки в своем голосе, я ненавидела то, что вынуждена была его просить. — Но ты не приедешь, верно? — тихо спросила я.
И в этот момент Алекс выхватил у меня телефон.
— Поверь, приятель, тебе лучше вообще не возвращаться, — рявкнул он в трубку и сбросил звонок.
Я была зла на Вита насколько, что ни слова Алексу не сказала по поводу его самоволки.
— Поехали, — сказал Алекс. — Сейчас со всем разберемся.
Мой день рождения
Природа по ней не плакала, а рыдала. Косой дождь заливал мне голенища сапог. Голос священника тонул в грохоте дождя, люди буквально утопали в грязи. Маму хоронили рядом с папой. В этом была какая-то особо извращенная ирония, она его не любила при жизни, но даже после никуда не смогла деться. Однажды я найду силы над этим посмеяться. Я не знаю почему так получилось. Я не знала, кто на этом настоял или кто согласился. Но сказать: «Она хотела быть похоронена рядом с другим мужчиной», конечно, было бы не очень вежливо. Провожающие ее люди выглядели как мокрые кошки, драные, страшные и грязные. Народу почти не было, не то что на похоронах отца. Если не это показатель степени одиночества, то уж и не знаю что тогда.
Среди всех приглашенных только один человек выглядел достойно, и хотя волосы Алекса были не менее мокрыми, а еще утром начищенные туфли казались не менее грязными, чем у остальных, он выглядел достойно. Он помог мне устроить похороны и, конечно пришел. С мамой они общего языка так и не нашли, но то, что он был здесь, казалось самой правильной вещью на свете. По-своему, но он уважал мою маму, я знала это хотя бы потому что он хранил ее секрет в тайне от меня, при этом рискуя нарваться на серьезные неприятности. И, кстати, нарвался.
Также присутствовал здесь еще один удивительный персонаж. Мистер эстон-мартин. Но к нам он не приблизился, стоял в сторонке, в отдалении. У него не было зонта, плечи опущены, я несколько раз смотрела в его сторону, и однажды он поднял голову и взглянул прямо на меня. И я ее почувствовала — слабую ниточку горя, связавшую двух незнакомых людей. Я не один раз думала, что это сделал он. Ведь он был самой странной личностью в ее жизни. Или самой странной из всех, кого я знала.
Я теснее прижалась к руке Алекса, и он повернулся ко мне.
— Спасибо, — прошептала я, мои губы дрожали от холода.
Когда мы сели в его мицубиши, он вместо того, чтобы завести двигатель, вдруг повернулся ко мне.
— Ты помнишь Лиура? — Я нахмурилась. О чем он? — Даже такой козел как Лиур, сел в тюрьму, чтобы его жена-гадюка осталась на свободе. Ты просто права не имеешь выйти замуж за человека, который своей работой дорожит больше, чем тобой! Не имеешь права выйти за человека, который дорожит тобой меньше, чем я!
— Как бы ты мной не дорожил, я все равно не в приоритете. Интересно, такой человек вообще в этом мире существует? — в свою очередь ударила по больному я. — Так что его искать?
Алекс раздраженно вздохнул и включил печку на полную катушку.
Речи. Бессмысленные речи, о том сколько значила моя мама для всех. Для Дины, для соседки с этажа сверху, которая топила нас регулярно, а потом жаловалась на отсутствие финансов на ремонт. Тогда я приносила соседке деньги и заставляла отдать маме, чтобы она не узнала о моем участии. И теперь она ну ооочень сожалеет о потере «замечательной подруги».
